Культурная жизнь

21 декабря 1903 года открыл свои двери для самарцев народный дом имени Пушкина. Народными домами в дореволюционной России называли общедоступные культурно-просветительские учреждения, где проходили спектакли, концерты и лекции. Отныне такой дом был и в Самаре на улице Москательной, которая несколько лет спустя превратится в улицу графа Льва Толстого.

Культурная жизнь Самары начала прошлого столетия отличалась большим разнообразием и яркостью красок. И не последнее место в ней принадлежало народному дому имени Пушкина, который могли посещать представители самых разных сословий – лишь бы одежда была достаточно чистой, а изо рта не пахло самогоном и луком. Всё прочее в расчёт не принималось, и любой желающий мог выбрать себе что-то по душе из более, чем обширного, репертуара, учитывавшего все и всяческие вкусы.

Так, в рождественские праздники 1909-1910 годов на сцене народного дома имени Пушкина можно было увидеть более десятка различных спектаклей в постановке труппы драматических артистов в постановке главного режиссёра Негина и очередного режиссёра Поморцева.

Это и феерия в 4-х действиях «Дон Кихот Ламанческий», и драмы «Тёмный бор» и «Дармоедка», и комедия «Денежные тузы». Любители душещипательных историй могли посмотреть драмы «Две сиротки», «Лиходейка мачеха» и «Мать-преступница», а поклонники ужасных развязок – «Судебную ошибку» и «Человека-зверя».

В афишах сообщалось, что спектакли шли ежедневно, а билеты можно было купить заблаговременно в магазине Арефьева или в кассе народного дома с пяти до половины девятого вечера. Билеты стоили от одного рубля двадцати пяти копеек за самые лучшие места в партере до 12-15 копеек по сторонам и на галёрке.

Не чувствовали себя ущемлёнными и любители оперного искусства, которым в марте 1913 года предлагалось посетить оперу «Жизнь за царя» в постановке труппы под управлением Васильева при участии артистки Варшавской оперы Ванды Рошковской. Партию Ивана Сусанина исполнял господин Моченков, партию его дочери Антониды – госпожа Рошковская, а вот хоровые партии бояр, крестьян и несчастных поляков пели любители, набранные, в том числе, из самих самарцев. Остаётся добавить, что опера была представлена местной публике по инициативе императорского общества спасания на водах по самарскому округу.

То и дело отворялись две народного дома, впуская вовнутрь всё прибывающую и прибывающую публику, и 7 февраля 1914 года. Служащие железной дороги, учителя, врачи, гимназисты старших классов… Многие из них были как-то по-особенному возбуждены, что-то эмоционально говорили друг другу. И в этом нет ничего странного, ведь на сцене народного дома в этот вечер должно было состояться выступление петербургского поэта Фёдора Сологуба с лекцией «Искусство наших дней».

«Моя мысль обращена, главным образом, к тому, чего я хочу от искусства, - начал свою лекцию Сологуб. - Значительно не то, что есть, а то, к чему наши устремлены желания. Стоит захотеть очень сильно, слить свою волю с мировою волею, чтобы сбылось желанное. Искусство наших дней выходит на широкий путь свободного творчества, потому что в нём опять начинают преобладать волевые элементы. Искусство наших дней сознаёт своё превосходство над жизнью и над природою». 

После антракта Сологуб читал стихи. Читал он также медленно, степенно, как будто раскладывая слова по маленьким коробочкам. Нежные причитания, громкие гимны, сладострастные призывы к бичеванию – и всё не торопясь, раздельно, не спеша и с таким видом, как будто перед ним сидели не восторженные зрители, пришедшие посмотреть на одного из величайших поэтов современности, а гимназисты и гимназистки, слушающие урок.

А вот в конце 1905-го года в Народном доме имени Пушкина бушевали другие страсти. Вечером 10 декабря там начался очередной митинг, на котором присутствовало более двух тысяч человек. Митинг охраняла боевая рабочая дружина численностью примерно 70 человек. На улице стоял трескучий мороз, и постовые дежурили внутри здания.

Примерно в половине девятого часовые заметили, что здание окружают войска и полиция. С прилегающих улиц доносился топот и храп лошадей, лязг оружия. Иногда звучали отрывистые команды. Наконец, войска выстроились перед зданием. Командующий потребовал от защитников Пушкинского дома сдать оружие и разойтись. В ответ дружинники бросили с балкона три бомбы, которые упали на снег, возле копыт лошади полковника Баранова, но не разорвались. Ударили барабаны – раз, другой. Полковник объявил, что третья барабанная дробь будет сигналом к началу штурма. К окнам приставили пожарные лестницы. Войска приготовились к атаке.

В эту минуту осажденные выбросили белый флаг и начали по одному выходить из здания наружу. Здесь, на крыльце, выходящих обыскивали, а некоторых – избивали нагайками. Только около часу ночи из здания вышел последний осажденный. Обыск закончился. Здание заняли осаждавшие его войска.